Неточные совпадения
Мельком, словно во сне, припоминались некоторым старикам примеры из
истории, а в особенности из эпохи, когда градоначальствовал Бородавкин, который навел в город оловянных солдатиков и однажды, в минуту безумной отваги, скомандовал им:"Ломай!"Но ведь тогда все-таки была война, а теперь… без всякого повода… среди
глубокого земского мира…
Я окончил вечер у княгини; гостей не было, кроме Веры и одного презабавного старичка. Я был в духе, импровизировал разные необыкновенные
истории; княжна сидела против меня и слушала мой вздор с таким
глубоким, напряженным, даже нежным вниманием, что мне стало совестно. Куда девалась ее живость, ее кокетство, ее капризы, ее дерзкая мина, презрительная улыбка, рассеянный взгляд?..
«Я слишком увлекся наблюдением и ослабил свою волю к действию. К чему, в общем и
глубоком смысле, можно свести основное действие человека, творца
истории? К самоутверждению, к обороне против созданных им идей, к свободе толкования смысла “фактов”».
Тогда-то часть молодежи, и в ее числе Вадим, бросилась на
глубокое и серьезное изучение русской
истории.
Что бы он ни делал, какую бы он ни имел цель и мысль в своем творчестве, он выражает, волею или неволею, какие-нибудь стихии народного характера и выражает их
глубже и яснее, чем сама
история народа.
В мире творчества все интереснее, значительнее, оригинальнее,
глубже, чем в действительной жизни, чем в
истории или в мысли рефлексий и отражений.
Она сказывалась в моем
глубоком презрении ко всем лжесвятыням и лжевеличиям
истории, к ее лжевеликим людям, в моем
глубоком убеждении, что вся эта цивилизационная и социализированная жизнь с ее законами и условностями не есть подлинная, настоящая жизнь.
Но она находилась в
глубоком конфликте с русской
историей, как она создавалась господствующими в ней силами.
С него начинается
глубокое раздвоение в русской жизни и русской
истории, внутренняя расколотость, которая будет продолжаться до русской революции.
Мысли Чаадаева о русской
истории, о прошлом России выражены с
глубокой болью, это крик отчаяния человека, любящего свою родину.
Это было
глубокое разочарование в путях
истории и неверие в существование еще исторических задач.
Для явления окончательного добра должен был совершиться процесс
истории, и потому все эпохи
истории имеют
глубокий религиозный смысл.
Гюисманс замечателен как исследователь католического культа и католической мистики, книги его наполнены
глубокими мыслями о готике, о литургике, о примитивах, о мистических книгах и ценными замечаниями по
истории искусства и литературы.
То, что было 20–25 лет назад, считается
глубокою стариной, уже забытою, погибшею для
истории.
История всех образованных государств, с самой
глубокой древности и до наших времен, доказывает, сколь полезны бывали внушения сего рода, не токмо в годины бедствий, не перестающих и поныне периодически удручать род человеческий, но и во всякое другое, благоприятно для административных мероприятий время.
— Итак, это дело решенное, — промолвил он,
глубже усаживаясь в кресло и закурив сигару, — каждый из нас обязан рассказать
историю своей первой любви. За вами очередь, Сергей Николаевич.
Они слушали ее молча, подавленные
глубоким смыслом простой
истории человека, которого считали скотом и который сам долго и безропотно чувствовал себя тем, за кого его считали.
Мне известно, по слухам самым интимнейшим (ну предположите, что сама Юлия Михайловна впоследствии, и уже не в торжестве, а почтираскаиваясь, — ибо женщина никогда вполнене раскается — сообщила мне частичку этой
истории), — известно мне, что Андрей Антонович пришел к своей супруге накануне, уже
глубокою ночью, в третьем часу утра, разбудил ее и потребовал выслушать «свой ультиматум».
Все они были в восторге от
глубокой учености его труда и изящества в изложении, а Егор Егорыч, сверх того, взялся напечатать эту
историю в нескольких тысячах экземпляров, для чего, разумеется, потребовалось испросить разрешение; но тут-то и затормозилось дело.
Чаще слышался шум, крик, гам, затевались
истории; а вместе с тем, случалось, подметишь вдруг где-нибудь на работе чей-нибудь задумчивый и упорный взгляд в синеющую даль, куда-нибудь туда, на другой берег Иртыша, где начинается необъятною скатертью, тысячи на полторы верст, вольная киргизская степь; подметишь чей-нибудь
глубокий вздох, всей грудью, как будто так и тянет человека дохнуть этим далеким, свободным воздухом и облегчить им придавленную, закованную душу.
Он сам принес мне пачку приложений, я прочитал мудрую работу Флобера; она напомнила мне бесчисленные жития святых, кое-что из
историй, рассказанных начетчиком, но особенно
глубокого впечатления не вызвала; гораздо более мне понравились напечатанные рядом с нею «Мемуары Упилио Файмали, укротителя зверей».
— И вдруг — эти неожиданные, страшные ваши записки! Читали вы их, а я слышала какой-то упрекающий голос, как будто из дали
глубокой, из прошлого, некто говорит: ты куда ушла, куда? Ты французский язык знаешь, а — русский? Ты любишь романы читать и чтобы красиво написано было, а вот тебе — роман о мёртвом мыле! Ты всемирную
историю читывала, а
историю души города Окурова — знаешь?
Пелагея, увидевшись с знакомым, пошла в кухню надеть капот, шелковый платок и потом с ворчанием отправилась к отцу Иоанникию; а Медузин сел за письменный стол и просидел с час в
глубокой задумчивости; потом вдруг «обошелся посредством» руки, схватил бумагу и написал, — вы думаете, комментарий к «Энеиде» или к Евтропиевой краткой
истории, — и ошибаетесь. Вот он что написал...
Другой случай был со мной недавно, а именно в половине сентября 1845 года: пришел я удить окуней, часу в восьмом утра, на свою мельницу; около плотины росла длинная трава; я закинул удочку через нее в
глубокий материк, насадив на крючок земляного червя; только что я положил удилище на траву и стал развивать другую удочку, как наплавок исчез, и я едва успел схватить удилище; вынимаю — поводок перегрызен; я знал, что это щука, и сейчас закинул другую удочку; через несколько минут повторилась та же
история, но я успел подсечь и начал уже водить какую-то большую рыбу, как вдруг леса со свистом взвилась кверху: поводок опять оказался перегрызен; явно, что и это была щука и уже большая, ибо я почти ее видел.
Видя, как страшно побледнел Дюрок, я подумал, что тут и конец всей
истории и наступит время палить из револьвера, а потому приготовился. Но Дюрок только вздохнул. На один момент его лицо осунулось от усилия, которое сделал он над собой, и я услышал тот же ровный,
глубокий голос...
На величественном челе Петра, как только
история озарит его своим ярким светом (этим тропом г. Устрялов хочет сказать: с тех пор, как начинаются первые известия о жизни Петра), нельзя не заметить
глубокой думы, уже заронившейся в душу великого царя, думы, которой впоследствии он остался верен до гроба» (Устрялов, том II, стр.
Это было поэтико-религиозное начало философии
истории; оно очевидно лежало в христианстве, но долго не понимали его; не более, как век тому назад, человечество подумало и в самом деле стало спрашивать отчета в своей жизни, провидя, что оно недаром идет и что биография его имеет
глубокий и единый всесвязывающий смысл.
Как ни крут и резок кажется переворот, произведенный в нашей
истории реформою Петра, но если всмотреться в него пристальнее, То окажется, что он вовсе не так окончательно порешил с древнею Русью, как воображает, с
глубоким, прискорбием, большая часть славянофилов…
Изобразивши художественным образом красу природы, неба, цвет розово-желтый облаков, или совершивши
глубокий анализ какого-нибудь перегороженного сердца, или трогательно рассказавши
историю будочника, вынувшего пятак из кармана пьяного мужика, литератор воображает, что он уж невесть какой подвиг совершил и что от его создания произойдут для народа последствия неисчислимые.
Но полковник отвечал, что это не воск, а
история, и притом самая настоящая, самая правдивая
история, которой ни за что бы не должно забыть неблагодарное потомство, ибо она свидетельствует о ясном уме и
глубокой сообразительности человека из народа.
Друзья позавтракали, и за копчушками, жаренными на масле, с пивом Пикколо рассказывал фотографу о приезде Барнума и всю
историю о его поездке с дочерью по Европе. Петров был по натуре скептик. Он махнул рукою и сказал коротко: «Чушь». Но по мере того как завтрак подходил к концу, Петров стал все
глубже задумываться и временами глядел куда-то в пространство, поверх клоуновой головы.
Недавно открыто подобное изумительное явление не только в пчелиных матках, но и в рабочих пчелах, [Брошюра «Три открытия в естественной
истории пчелы», написанная незабвенным, так рано погибшим, даровитым профессором Московского университета, К. Ф. Рулье, напечатанная в Москве 1857 года.] доказывающее
глубокую экономическую предусмотрительность природы.
И это сродство было осознано и самим Гегелем, который неоднократно и с
глубоким уважением говорит о Беме [В своей «
Истории философии» Гегель отводит Я. Беме место в «новейшей философии», в ряду ее зачинателей (Ankündigung der neuern Philosophie), наряду с Бэконом Веруламским.
Время
истории есть также объективированное время, но в нем есть прорыв из более
глубокого слоя человеческого существования.
Головокружительные успехи техники в XIX и XX веках обозначают самую большую революцию в
истории человечества, более
глубокую, чем все революции политические, радикальное изменение всего ритма человеческой жизни, отрыв от природного, космического ритма и возникновение нового, определяемого машинами ритма.
На краю вала, на самом высоком изгибе, с чудным видом на нижнее прибрежье Волги, Теркин присел на траве и долго любовался далью. Мысли его ушли в
глубокую старину этого когда-то дикого дремучего края… Отец и про древнюю старину не раз ему рассказывал. Бывало, когда Вася вернется на вакации и выложит свои книги, Иван Прокофьич возьмет учебник русской
истории, поэкзаменует его маленько, а потом скажет...
Другой покойник в гораздо большей степени мог бы считаться если не изгнанником, то"русским иностранцем", так как он с молодых лет покинул отечество (куда наезжал не больше двух-трех раз), поселился в Париже, пустил там
глубокие корни, там издавал философский журнал, там вел свои научные и писательские работы; там завязал обширные связи во всех сферах парижского общества, сделался видным деятелем в масонстве и умер в звании профессора College de France, где занимал кафедру
истории наук.
Палтусов подумал, что Пирожков дурачится, потом сел с ним на низкий
глубокий диванчик на двоих. Обстоятельно, полусерьезно, полушутливо рассказал ему приятель
историю"о некоем поваре Филате, его друге приказчике, Гордее Парамоныче и его жертве — французской гражданке Денизе-Элоизе Гужо".
История насмешила Палтусова, особенно картина бушевания повара и поведение жильцов со старой дворянкой включительно, спустившейся вниз узнать, дадут ли ей завтракать на другой день.
Между оранжереями и восточной стеной сада лежит огромный пустырь, в котором, кроме глуши и дичи, вы не встретите ровно ничего; где-то где торчит одиноко какое-нибудь жиденькое деревцо да куст можжевельника; посредине пустыря
глубокий овраг. Тяжелое впечатление производит это как бы забытое всеми место сада, к которому, кажется, никогда и не прикасалась рука человеческая. Это так называемый «Страшный» или «Пантюшкин» сад, имеющий свою таинственную
историю.
В громадных невиданных в
истории муках нарождалась на родине новая жизнь, совершалось историческое событие, колебавшее самую
глубокую подпочву страны, миллионы людей боролись и рвали на себе цепи. Здесь отношение было одно...
Но в более
глубоком смысле вся новая
история с ее рационализмом, позитивизмом, научностью была ночной, а не дневной эпохой — в ней померкло солнце мира, погас высший свет, все освещение было искусственным и посредственным.
Искусство подошло к такому
глубокому кризису, какого еще не знает
история культуры.
Разговаривая с ним о важных предметах натуральной
истории, он нашел в нем необыкновенные,
глубокие сведения и по другим наукам, которые сам любил, и до того привязался к доброму педагогу, что забыл предмет посещения его спутников и увлек его с собою в кабинет.
Старохристианское, индивидуалистическое сознание не хочет знать того
глубокого кризиса антропологической стихии, который совершается на протяжении всей новой
истории.
Из
глубоких недр свободной человеческой совести раздались эти слова, определившие ход всемирной
истории.
История философии двойственна и полна
глубокого драматизма познавательной жажды.
С этим связана
глубокая антиисторичность русской интеллигенции, ее моралистическое неприятие тех жертв человеческим благом и человеческим равенством, которыми покупается
история с ее творчеством культур и государств.
Если взять еще
глубже, то нужно будет сказать, что все типические процессы новой
истории, в том числе и процесс национальных обособлений, были результатом победы номинализма над средневековым реализмом.
И это совсем не в смысле «мрака средневековья», выдуманного просветителями новой
истории, а в более
глубоком и онтологическом смысле слова.
Доктор рассказал мрачную
историю, от которой веяло безысходным ужасом. Ширяев вглядывался в непреклонно-гордое, суровое лицо девушки, и ему казалось, — она и не могла кончить добром; тень
глубокого трагизма лежала на этом лице. Доктор рассказывал про других участников группы…